(Проблема по имени «China», ч. II)
Говорят, если хочешь узнать будущее – загляни в прошлое. Казалось бы, эта банальная фраза не имеет ничего общего с тем, что было и что есть теперь в отношениях между Китаем и Западом. Для современного западного человека усиление Китая сегодня, действительно, выглядит как некий феномен, который не имеет никаких исторических аналогий. Ведь с тех пор, как Запад стал доминирующей силой на планете, Китай никогда не был в роли лидера, и даже не дорастал до уровня претендента. Однако такая аналогия есть. Ее можно отчетливо увидеть, если обратиться к истории конца XVIII в. – во время зарождения и активного развития экономических связей Поднебесной с Европой и тогдашним гегемоном Запада – Великобританией.
Отношения с Китаем приводят к торговому дисбалансу
Можно сказать, что тогда состоялся первый контакт: столкнулись два мира с очень разными исходными возможностями; две экономики с непохожими друг на друга арсеналами средств. Все начиналось с торговли.
Как только отношения между Великобританией и Китаем перешли в активную коммерческую фазу, стал возникать заметный крен в пользу китайского экспорта. Причины очень похожи на те, что существуют сейчас. Китай, обладая по тем временам также значительным демографическим потенциалом, продавал много товаров, пользующихся повышенным спросом на Западе, некоторые из которых были эксклюзивными (например: шелк, фарфор, чай и т.д.). При этом, политика императоров династии Цин была направлена на ограждение страны от иностранного влияния. Заморским торговым судам был открыт только один порт — Гуанчжоу (известный в Европе как Кантон), а торговцам было запрещено покидать его территорию (Thirteen Factories или Canton Factories). Стал нарастать торговый дисбаланс. Англия была вынуждена покрывать его драгоценными металлами (серебром), оставляя их в Китае. Следом за этим возникли долги, растущие вексельные обязательства и прочие предвестники кризиса.
В контексте данной проблемы интересно упоминание, которое приводит К. Маркс в своем «Капитале»: «… по отношению к Азии все капиталистические нации, в большинстве случаев одновременно, оказываются ее прямыми или косвенными должниками». И это, как оказывается, не случайное, а вполне закономерное явление.
Но вернемся к истории. Переговоры с китайскими императорами не давали выхода из этого затруднения. Нужно было найти товар, который смог бы покрыть дефицит торгового баланса. И такой товар был найден – опиум!
С конца XVIIIв. Британская Ост-Индская компания начинает активно поставлять в Китай опиум, получаемый из Индии и других английских колоний. Объем продаж постоянно растет и к началу 30-х годов XIX в. положительный торговый баланс был достигнут. К середине 30-х опиум составляет уже около ¾ всего торгового импорта в Китай. Страну захлестнула волна наркомании. По некоторым данным от 20 до 50% китайских чиновников, а также личного офицерского состава, регулярно курили опиум.
Вслед за этим начались проблемы в официальных отношениях. Император, пытаясь предотвратить полную наркоманизацию страны, стал ограничивать торговую активность Англии. В конечном счете, это привело к полномасштабной войне 1839-1842 (Первая опиумная война), а затем к войне 1856-1860 (Вторая опиумная война).
К. Маркс очень верно определил, что «в 1843 г. «опиумная» война открыла английской торговле Китай». Во многом, именно в результате опиумной торговли и последовавших за ней войн, начался период падения последней династии монархического Китая (династии Цин), а также ослабления и упадка китайской государственности. Этот период китайцы называют «100 лет унижения». Фактически на целый век (вплоть до создания КНР в 1949 г.), было остановлено его развитие. И кто знает, как выглядел бы сегодня наш мир, если бы подъем Китая тогда не был прерван событиями, развернувшимися вокруг опиума?
Таким образом, история хранит аналогии, подтверждающие существование предпосылок, которые рано или поздно приводят к дефициту торгового баланса стран, активно торгующих с Китаем. Эти предпосылки не безусловные и не «вечные». Основные причины: огромная масса работоспособного населения и низкий уровень индивидуального потребления в Китае.
Чем же так опасен отрицательный торговый баланс? Прежде всего, он приводит к оттоку из страны золота, иностранной валюты и других внешних высоколиквидных активов, роль которых в разные периоды могут выполнять определенные международные валютно-финансовые инструменты. Если эта тенденция продолжается длительное время, а отрицательное сальдо имеет значительный размер, то для страны, оказавшейся в такой ситуации, просто наступит момент, когда ей будет не за что купить интересующий ее импорт. Кроме того, такая страна может попасть в долговую зависимость к стране-экспортеру или же к третьим странам-кредиторам.
Именно такая тенденция укоренилась за последние десятилетия в отношениях между Китаем и Западом. В этом смысле, весьма показательную картину можно наблюдать на примере торгового оборота Китая и США. Так, например, импорт из Китая в США за 2011 г. достиг около 400 млрд $. Это в четыре раза выше, чем экспорт из США в Китай (примерно 100 млрд $)! (см. Рис. № 1). Не удивительно, что Китай является сегодня крупнейшим кредитором США, удерживая в своих активах 1,164 трлн $ (по состоянию на июнь 2012 г.).
Объемы торговли США – Китай, 2001-2011 (Рис. № 1)
В общем-то, Запад снова подошел к той опасной черте, когда, чтобы покрыть дефицит торгового баланса с Китаем, нужно найти новый особый товар – «опиум XXI века». И пока такой товар не найден, будет расти долговая зависимость стран Запада перед Китаем, равно как и другие глобальные экономические диспропорции.
Китай переходит к производству товаров с высокой добавленной стоимостью?
Как мы уже выяснили, подъем китайского товарного производства влияет на общемировой рост цен на ресурсы, усиление конкуренции, сокращение рабочих мест. Правда, ранее в нашем поле зрения было лишь происходящее на нижнем уровне пирамиды интересов. Здесь, на среднем уровне, данная проблематика приобретает особую остроту, так как влияет на системообразующие элементы западного экономического уклада.
Об агрессивной экспортно-ориентированной экономике Китая уже было сказано немало. Во многом, это следствие экономической модели, выросшей в борьбе с извечной китайской проблемой занятости избыточного населения, где расширение доли рынка изначально имело приоритет над прибыльностью. Такая модель вполне оправдана, пока за рубежом есть масса ненасытных потребителей.
Когда на Западе процветало безудержное потребление, в Китае происходил бурный рост. Но после 2008 года ситуация изменилась. Мировой кризис значительно снизил спрос на китайские товары. Сейчас в СМИ попадает все больше сведений о том, что на китайских фабриках не хватает места для хранения раздутых товарно-материальных запасов, многие индустриальные предприятия простаивают, а оборудование заводов загружено в среднем на 60%. В китайских портах накопились уголь, железная руда и другие виды сырья. Китайская экономика оказалась слишком чувствительна к колебаниям спроса на внешних рынках. Очевидно, что сложившаяся экономическая модель зашла в тупик.
Каким образом Китай может выйти из ситуации? Одним из вариантов выхода является развитие внутреннего потребления. Но здесь не так все просто, как кажется. В какой-то мере Китай уже столкнулся с трудностями на этом пути, развивая внутренний рынок недвижимости и превратив его, по-сути, в гигантский «пузырь». О состоянии этого рынка сейчас доходит много тревожной и противоречивой информации. Кроме того, стимулирование внутреннего потребления, особенно, в такой стране как Китай, чревато значительным ростом цен на продукты питания. Растущий спрос на мясо, например, в последние годы уже привел к тому, что большую часть кормов (в частности, кукурузу и сою) – приходится импортировать. По ряду товаров продуктовой группы Китай становится зависимым от мирового рынка, а пищевые продукты, между прочим, составляют более 30% китайской потребительской корзины. В развитых странах этот показатель в 2 – 3 раза меньше. Это может свести на нет любые попытки вызвать потребительский бум.
Другим, и, я бы сказал, более предпочтительным вариантом стабилизации и развития, могло бы стать повышение доходности экономики. Но это практически невозможно для производителей с низкой долей добавленной стоимости, которых в Китае большинство. Поэтому нет другого выхода, кроме как переформатировать экономику на производство товаров с высокой добавленной стоимостью (т.е. производить больше автомобилей, самолетов и т.д.). В этом как раз и заключается проблема.
Во-первых, это связано с производством более технологичных товаров. Технологии, как известно, – вещь наукоемкая, а научная инфраструктура, кадры и школа создаются годами. Деньги у Китая сейчас определенно есть. Но деньги здесь решают далеко не все. Сейчас самыми передовыми технологиями обладает Запад, который не имеет ни малейшего желания выпускать их из своих рук. Несмотря на это, Китай всеми правдами и неправдами будет стремиться заполучить каждую перспективную инновацию, чем, безусловно, только обострит конфронтацию с Западом.
Во-вторых, производство технологичных товаров требует гораздо более квалифицированной и образованной рабочей силы. Сейчас уровень квалификации китайских рабочих очень сильно отличается в зависимости от того, где находится производство. Побережье опережает центр, но, тем не менее, сильно отстает от квалификации персонала в странах Запада. Кроме того, для данной задачи необходимо значительно увеличить долю сферы услуг в общем объеме экономики. По этому показателю Китай значительно отстает от Запада (см. Рис № 2). Чтобы догнать Запад, нужна, своего рода, новая «культурная революция», где эффект будет ощутим только после смены поколений. Но нет времени ждать. Возможно, Китай прибегнет здесь к методу «охоты за головами» и начнет скупать недостающих ему специалистов в развитых странах, создавая дополнительную проблему – утечку мозгов. Это лишь усилит напряжение в отношениях с Западом, так как потеря ценных кадров больно ударит по конкурентоспособности западных компаний.
Структура ВВП по секторам экономики, 2011-2012 (Рис. № 2)
И, наконец, в-третьих, непосредственная конкуренция на рынках сбыта товаров с высокой добавленной стоимостью – это прямое столкновение с интересами США, ЕС, Японии и других развитых экономик. Конкуренция в сегменте простых товаров неприятна, но не столь болезненна для Запада. Мы уже останавливались на этом вопросе в разрезе национальных интересов, расположенных на нижнем уровне. Здесь же речь идет о транснациональных интересах, представленных ТНК, которые имеют значительные рычаги влияния на различные государственные механизмы и международные институты. И они будут готовы сделать все для того, чтобы замедлить или не допустить переход Китая к массовому производству технологичных товаров вне контроля со стороны Запада.
Растущее устремление Китая поднять доходность своей экономики практически неизбежно. Но эта тенденция представляет для Запада прямую угрозу, т.к. наверняка повлечет за собой ухудшение положения стратегических отраслей и без того ослабленных экономик западных стран.
Китай нарушает права интеллектуальной собственности
Китай давно обвиняют в нарушении прав интеллектуальной собственности. Он состоялся как экспортная держава, во многом, благодаря тому, что начал в массовом порядке подделывать известные бренды. Такая линия позволила Китаю усилить свои конкурентные преимущества, связанные с дешевой рабочей силой. Добавьте сюда практически полное отсутствие затрат на R&D (разработки) и маркетинг (в первую очередь, на рекламу) и вы получите формулу китайского успеха.
Мы уже отчасти касались этой темы на нижнем уровне пирамиды интересов. Там нарушения интеллектуальной собственности – не более, чем средство, направленное на развития экспортного потенциала, следствием которого является усиление конкуренции с традиционными производителями. Здесь, на среднем уровне, данная проблема приобретает гораздо большую остроту.
За последние 20 лет китайские производители значительно выросли в вопросах интеллектуального пиратства. Когда-то подделывались только простейшие бытовые предметы, одежда и обувь. С легкой руки предприимчивых китайцев известные западные бренды получали «второе имя», украшая собою несметное количество товаров, продаваемых по всему миру (см. Рис. № 3).
Adidos=Adidas? D&C= D&G? Nkie=Nike?; Fuma= Puma? (Рис. № 3)
Позднее дело стало доходить до воровства технологий. С одной стороны, это позволяло устранить внешние признаки подделки, вызывая у потребителей большее уважение к китайским товарам. Но, с другой стороны, давало возможность собственного производства товаров с высокой долей добавленной стоимостью. А это, как уже рассматривалось выше, очень серьезный повод для конфликта интересов с Западом.
Однако, данная проблема вполне самодостаточна. Отношения, связанные с интеллектуальной собственностью являются частью фундамента экономики Запада. Новые направления бизнеса, инновации, обновление бизнес-элит, – все это невозможно себе представить в условиях отсутствия мотиваций, обеспечиваемых защитой интеллектуальной собственности. Успех многих молодых компаний вряд ли был бы возможен, если бы на Западе такая защита отсутствовала. Инновации стимулируют зарождение новых производственных направлений и целых отраслей. Если вследствие невозможности защитить идеи от воровства исчезнет смысл творчества, то это снизит экономическую активность, особенно в технологическом сегменте, что попросту убьет экономику Запада.
Президент США Барак Обама на саммите АТЭС в Гонолулу в ноябре 2011 года высказался по этому поводу совершенно недвусмысленно: «Для такой экономики, как США – где наше главное рыночное преимущество заключается в нашем знании, наших инновациях, авторских правах – для нас неприемлемо не получать необходимого нам уровня защиты (интеллектуальной собственности) на таких крупных рынках, как китайский».
По данным организации Business Software Alliance примерно 80 процентов программного обеспечения, использующегося в Китае, является пиратским. Безусловно, есть много других стран, где такой же процент пиратского ПО. Но возьмите в расчет количество китайских пользователей, и вы поймете масштабы проблемы.
Из-за нарушения в Китае прав интеллектуальной собственности и нелегального использования технологий только американские компании несут потери в десятки миллиардов долларов в год. А если компании терпят миллиардные убытки, — то экономика лишается миллионов рабочих мест.
Ради справедливости надо сказать, что Китай и Запад могут и успешно сотрудничать в данной сфере. Одним из самых ярких примеров может служить производство корпорации Apple. Суть такого сотрудничества хорошо отражает надпись, которая помещена на ее гаджетах: «Designed by Apple in California. Assembled in China» (Разработано Apple в Калифорнии. Собрано в Китае).
Однако на фоне эпизодов благополучного сотрудничества, складываются многочисленные предпосылки для усиления негативных тенденций. Кибератаки со стороны компаний и спецслужб Китая уже привели к масштабным утечкам важных экономических и научно-исследовательских данных из стран Запада. Спецслужбы США неоднократно заявляли о том, что Китай является мировым лидером в вопросах экономического кибершпионажа.
Недавно в американском издании «Wired Magazine» появилась информация о производстве в Китае военных беспилотников, которые «очень похожи» на американские дроны, с помощью которых Пентагон наносит удары по боевикам в Пакистане. Вот только цена американского беспилотника «MQ-9 Reaper» составляет $ 30 млн, а его китайский близнец «Wing Loong» стоит всего лишь $ 1 млн. Почувствуйте разницу! (см. Рис. № 4).
Беспилотник Wing Loong,
Китайская международная авиационная и аэрокосмическая выставка в Чжухае, 2012,
фото с сайта www.wired.com (Рис. № 4))
В истории с дронами не так страшно то, что Китай сможет использовать данные вооружения сам. Вопрос в том, что как и все остальное, производимое в Китае, беспилотники также предназначены для экспорта. Для руководителей многих маленьких стран Африки, Азии и Латинской Америки это может быть очень выгодным приобретением на рынке вооружений, но мало приятным сюрпризом для Запада и, в частности, для США.
В общем, имеется более чем достаточно оснований считать, что нарушение Китаем прав интеллектуальной собственности и воровство технологий подрывает основы экономической системы Запада и создает дополнительные угрозы в военно-политической сфере.
Валютные войны
По мнению некоторых западных экономистов, китайский юань недооценен по отношению к доллару примерно на 40% (по данным PIIE – на 20-25%; МВФ – на 5-10%). Это дает Китаю дополнительное преимущество в торговле, делая китайский экспорт еще дешевле. В совокупности с дисбалансом в торговых операциях, все это усиливает негативное влияние на экономики Запада.
Однако, неправильно считать один Китай виновником всех валютных манипуляций. В последнее время можно говорить о нескольких группах стран, ведущих агрессивную валютную политику. Peterson Institute for International Economics (PIIE) представил в июле 2012 года обзор на тему борьбы с глобальными валютными манипуляциями. В этом документе определены страны – самые злостные валютные манипуляторы за последние 11 лет, которые распределены на четыре группы: (1) страны с давно развитой экономикой; (2) недавно индустриализированные экономики; (3) развивающиеся азиатские экономики; (4) страны – экспортеры нефти (всего 20 стран: Дания, Гонконг, Израиль, Япония, Корея, Сингапур, Швейцария, Тайвань, Аргентина, Боливия, Китай, Малайзия, Филиппины, Таиланд, Ангола, Алжир, Ливия, Саудовская Аравия, Азербайджан, Россия). Как видно из списка, здесь есть и некоторые страны Запада, а также очень близкие союзники западного конгломерата.
На сегодня общий объем валютных манипуляций оценивается приблизительно в $ 1,5 трлн в год. При этом, согласно данным МВФ, около 3/5 этих потоков приходится на долларовые активы и только 1/3 на активы в евро. Учитывая структуру совокупных золотовалютных резервов (ЗВР) всех стран мира, основными пострадавшими являются США и страны еврозоны (см. Рис. № 5).
Совокупная структура ЗВР всех стран мира, 2011-2012 (Рис. № 5)
Если предположить, что все валютные манипуляции прекратились, то внешнеторговый дисбаланс США снизится на $ 150-300 млрд, т.е. примерно на 1-2% от ВВП. Это означает создание (или сохранение) 1-2 млн рабочих мест. Для стран зоны евро эффект будет чуть меньше, но тоже существенный (примерно $ 60-120 млрд и 0,4-0,8 млн рабочих мест, соответственно).
Хотя валютные манипуляции являются нарушением статей соглашения МВФ, в настоящее время нет международной процедуры наказания или иного воздействия на нарушителя. Пока лучшей площадкой для применения санкций против валютного манипулятора является Всемирная Торговая Организация (ВТО), работающая в сотрудничестве с МВФ. Странам, потерпевшим от валютных манипуляций может быть разрешено поднимать импортные пошлины на товары стран манипуляторов. Еще одной мерой может быть введение налога или полный запрет на приобретение долларовых или евро финансовых активов за валюты стран манипуляторов.
Вопрос пока остается открытым, а многие моменты требуют согласования международных процедур и изменения устоявшихся правил. Надо сказать, что по этому поводу в адрес Китая в последнее время звучат сдержанные комментарии. Во время предвыборной кампании 2012 года в США раздавались призывы действовать более жестко. Однако пока официальная позиция США примерно такая: «валюта Китая остается значительно недооцененной». Хотя явное недовольство налицо, но это и не объявление Китая «валютным манипулятором». Сдержанный тон может объясняться здесь многими факторами, заслуживающими отдельного анализа.
Китай в последнее время предпринимает много шагов по переводу расчетов во внешнеторговом обороте в юани. Тем самым, Китай оказывает влияние на уменьшение роли доллара как мировой резервной валюты. Кроме того, всем известно, что Китай в настоящее время обладает крупнейшими в мире ЗВР (3 213 млрд $ по данным за 2011г.), а также является самым большим внешним кредитором США (1 164 млрд $ по состоянию на июнь 2012г.). Одномоментно или быстро сбросить свои долларовые активы для решения внутренних инвестиционных задач Китаю не удастся. Это приведет к падению доллара, росту юаня и еще большему падению китайского экспорта. А реальной альтернативы доллару пока нет, учитывая все сложности с зоной евро и т.д.
Возможно, все эти обстоятельства в совокупности с тем, что находится за кулисами, заставляют стороны вести себя сдержанно и не делать резких движений. Однако, факт есть факт. Сегодня Китай: а) обладает крупнейшими в мире ЗВР; b) является крупнейшим кредитором США; c) не имеет открытой рыночной экономики (в понимании Запада; иными словами, мало зависим от влияния Запада).
Вопросы глобального лидерства во многом зависят от веса субъекта в системе международных валютно-финансовых отношений. Очевидно, что вес Китая сегодня беспрецедентно высок, а следовательно, если так дело будет идти и дальше, то он сможет либо перехватить это лидерство, либо разрушить всю систему (вследствие ошибок или конфликтов). Понятно, что Запад не устраивает ни один, ни другой вариант.
Взаимозависимость
Говоря о взаимозависимости Запада и Китая можно приводить много примеров. Но рассматривать все их многообразие вряд ли имеет смысл. Думаю, что более рационально было бы остановиться на примерах зависимостей разного типа. Кроме того, если смотреть на проблему глазами Запада, то необходимо акцентировать внимание на зависимости Запада от Китая, а не наоборот. Хотя, на самом деле, эта зависимость обоюдная.
Итак, какие зависимости следует выделить? Вот первый пример, который связан с зависимостью экономического роста. Китай с самого начала своего подъема (с конца XX в.) был интегрирован в систему «мирового капитализма». Это происходило постепенно и, как мы понимаем, — по взаимной выгоде Запада и Китая.
Запад до поры до времени устраивало очень многое из того, что давала интеграция Китая. «Дешевый» стало синонимом слова «китайский». Этот фактор давал множественные выгоды западным компаниям за счет дешевизны: (1) рабочей силы китайских иммигрантов; (2) ввоза китайской комплектации для производства на Западе конечных товаров; (3) сборки в Китае товаров, разработанных на Западе. Кроме того, выгоду почувствовал практически каждый западный потребитель. Китайский фактор способствовал усилению потребительских настроений и улучшению качества жизни граждан Европы и Америки. Казалось, что Запад вошел, наконец, в эру долговременного бескризисного процветания. Определенная зависимость возникла уже тогда, просто она не была еще столь очевидна.
С тех пор многое изменилось, особенно после 2008 года. Многие выгоды начального периода интеграции превратились в проблемы (некоторые из них мы уже рассматривали). Если раньше Китай представлял из себя некую «отдушину» мирового капитализма, помогавшую растянуть во времени те негативные явления, которые, совершенно без его участия, годами формировались в экономиках западных стран, то теперь на Китай все чаще смотрят как на локомотив мирового экономического роста. И это уже другая, более очевидная зависимость.
По оценкам МВФ по итогам 2012 года мировая экономика вырастет на 3,3% (прогноз на 2013: 3,6%). Это не самая плохая новость. Плохая новость – это то, что экономики т.н. развитых стран вырастут, соответственно, на 1,3% (1,5%). При этом обратим внимание на прогнозы по некоторым крупным экономикам:
— США: 2,2% (2,1%);
— страны зоны евро: -0,4%(0,2%);
— Япония: 2,2% (1,2%);
— другие развитые экономики: 1,5% (2,4%).
На этом фоне прогноз роста китайской экономики выглядит более оптимистично: 7,8% (8,2%). Но это уже и не двузначные цифры, как в былые годы. Учитывая вес китайской экономики в мировом ВВП и экономическую слабость многих западных стран, становится понятно, почему на нее возлагается столько надежд. Компании со всего мира активно ищут в Китае рынки сбыта своей продукции. Теперь огромное китайское население стали рассматривать не только (и не столько) как дешевую рабочую силу, но и как потенциальных потребителей.
Другой пример связан с зависимостью от монополии на специфические ресурсы. Дело в том, что Китай является эксклюзивным монополистом на некоторые виды природных ресурсов, которые имеют критическое значение для «технологичных экономик» стран Запада. В Китае добывается 97% редкоземельных металлов, среди которых: неодим (Nd), самарий (Sm), лантан (La), празеодим (Pr), церий (Ce), гадолиний (Gd). Без этих металлов невозможно себе представить работу таких стратегически важных для Запада направлений, как: радиоэлектроника, телекоммуникации, оптика, лазерные технологии, ядерная энергетика, медицина и многие другие сферы деятельности, в том числе, связанные с новыми технологиями.
Месторождения редкоземельных металлов встречаются в разных странах. Однако ведущая роль Китая обусловлена здесь не только объемом залежей, которых на его территории действительно много, а особенностями добычи и производства. Эти особенности связаны с нанесением вреда окружающей природной среде, а также здоровью людей. В этом смысле Запад Китаю не конкурент.
Китай стал развивать отрасль с 80-х годов и сейчас является ее признанным лидером. Баян-Обо (Внутренняя Монголия) – крупнейшее в мире месторождение редкоземельных металлов, доля которого в объеме китайского, а, практически, и мирового производства составляет около 40%.
Многие страны, особенно США и Япония, обеспокоены мировой монополией Китая. Редкоземельные металлы крайне важны для новых энергетических технологий и используются во многих сферах национальной безопасности. Если рыночный спрос будет расти и дальше, то вскоре Запад столкнется с растущим дефицитом и критической зависимостью.
Говорят, что в самом начале 90-х Дэн Сяопин произнес такую фразу: «У Ближнего Востока есть нефть, а у Китая есть редкоземельные металлы». Этим все сказано!
Похожая ситуация в отрасли, связанной с производством кремния. Основным производителем технического кремния в мире является Китай, доля которого последние 7 лет находится в диапазоне 38-50%.
Пример еще одной зависимости можно заметить там, где возникает эффект «несовпадения методологий», связанных со способами ведения экономической деятельности и степенью государственного вмешательства в экономику. Представьте себе, что вы живете в квартире, а ваш сосед этажом ниже делает ремонт. При этом вы – это Запад, а сосед снизу – Китай. Ремонт в отдельно взятой квартире, конечно, может создавать неудобства соседям, но это внутреннее дело каждого квартирного владельца. Совсем другой разговор, когда ваш сосед начинает сносить несущие конструкции, нарушает элементы общих коммуникаций и т.д. Это уже прямая угроза непосредственно вашей собственности и повод для конфликта с соседом.
Китай очень часто обвиняют в нерыночных методах регулирования экономики. С одной стороны – это его внутренний вопрос, но с учетом его все возрастающего веса в мировой экономике, — это угроза. И угроза, в первую очередь, для тех, кто использует другие методологические инструменты, — для стран Запада. Здесь можно говорить о совокупности многих проявлений: валютные войны, неэластичность процентной ставки, нарушения интеллектуальной собственности, пузырь на рынке недвижимости и т.д. Китай достиг такого уровня, когда мировая экономика зависит не только от его продуманных шагов, но и от его ошибок.
Итак, можно сказать, что подъем Китая в условиях глобальной экономики – это не только процесс смещения экономической активности с «Запада» на «Восток». Речь идет об изменении мировой экономической системы, когда страны Запада будут уже не центром, а периферией экономических процессов, неизбежным следствием чего станет снижение уровня жизни, внутренняя дестабилизация и социальные конфликты. Насколько вероятен такой ход событий? «Первый мир» сейчас переживает сильнейший кризис. Некоторые страны Европы уже фактически остались за его бортом. И список таких стран остается открытым. Зона комфорта, которой до недавнего времени безраздельно владел Запад, стремительно сжимается.
Начало:
Китай и пробуждение системных противоречий капитализма (Проблема по имени «China», ч. I)
Продолжение:
Китай и проблемы гегемонии: полураспад архитектуры действующего миропорядка (Проблема по имени «China», ч. III)
Роман Комыза
Хвиля | 18.01.2013 | Проблема по имени «China»-2: как Запад прозевал возрождение конкурента
Поддержите развитие сайта Komyza.com
Карта Приватбанка: 4149 4393 1247 5241
Биткоин-адрес: 1LMEyJK1kCJyiKM7se8WjN9PQ6wPLRLwCY или Pay with Bitcoin/Altcoins
Подписывайтесь на мой Facebook: facebook.com/RomanKomyza и на мой канал в Telegram: t.me/komyza
